S-1

[barduil]

Заявка: Бардуил с точки зрения каноничного отношения эльфов к сексу (только для деторождения, так как к плотским утехам они равнодушны).
У Барда и Трандуила взаимная любовь, но только платоническая. Бард периодически совершает робкие попытки к телесной близости, но Трандуил мягко отвергает его поползновения - даже не потому, что не хочет, а просто потому, что не понимает, чего от него хотят и зачем это нужно. Не стеб.
Около 2000 слов.

От усталости скручивало спину, отдаваясь болью в плечах и пояснице, саднили ладони и казалось, что еще чуть и топорище задымится, но Бард не останавливался. Не мог. Вымещая на безвинном дереве злость, он поднимал с земли новый чурбак и с пары ударов раскалывал на поленья, пока топор не застрял, лезвием крепко сцепившись с вросшей в ствол веткой. Бард со всей силы вбил неподдающийся чурбак в пень, перевернул, ударил обухом, вновь повернул и разжал пальцы, оставив железо в объятьях мертвого дерева. Отступил, добрел до сарая и сел на землю.

Встрял, так встрял. Хрен теперь вытянешь без подмоги.
Бард вздохнул.
Прям, как он встрял в треклятого эльфа.

Трандуил приехал накануне, переполошив толком не проснувшихся домочадцев Барда. Помянул скуку и леность, что принесли с собой затянувшиеся, не по весеннему унылые дожди, а сам при этом улыбался едва различимо и светло, отчего на сердце становилось тепло и чуточку тревожно. Позабросив дела, Бард провел с эльфийским владыкой весь день. Говорил с рыбаками, хваставшимися уловом, пока на углях томили рыбу, чтобы угостить правителей. Нежная, жирная она так и таяла во рту, утоляя голод и распаляя жажду, но не о воде думал Бард, увидев, как Трандуил провел языком по ладони, а потом попросил тряпицу вытереть руки. Позавтракав на рынке, они осмотрели недавно достроенные дома, обошли западную стену по самому верху и долго смотрели на пустошь, каждый думая о своем, и Бард вздрагивал и вздыхал невольно, когда подхваченные ветром светлые волосы касались его шеи и щеки. Обедали во дворце, разделенные огромной столешницей, и Трандуил, закованный в многослойность одеяний и холод речей, воспринимался далеким и недоступным. И Бард мерз, хотя в зале было тепло, и раздражался, отвечая на вопросы о делах с гномами, слухах из Рохана, рухнувшем мосте и столкновениях с орками на тракте, и злился на себя на эту нервность и на причины ее породившие. Трандуил был слишком далеко, потому его тон казался покровительственным, а во взгляде и уголках рта чудились снисходительность и насмешка. Так бывало всегда - стоило Трандуилу отступить шагов на пять, как он увеличивал расстояние меж ними, уподобляя его пропасти из различий в происхождении, могуществе и памяти, которую никогда не преодолеть. И Бард чувствовал это сердцем, даже когда разум и гордость кричали об ином. Но едва пропасть сужалась до длины руки от кисти до локтя, Трандуил менялся, и видел это лишь Бард. За что и поплатился.

Поздно вечером, когда дрова в камине почти угасли, растревоженный близостью Трандуила, которого мог коснуться, стоило только рукой шевельнуть, ослабленный выпитым вином и лишенный всякого разума магией голоса, взгляда и скользившей по губам улыбки, Бард забылся и свершил, как потом думалось, непоправимое. Выронив кубок, он провел ладонью по плечу Трандуила, подхватил и пропустил меж пальцев прядь волос, затем прижал руку к затылку и поцеловал. Легко коснулся губ - мягких, теплых, не ответивших на поцелуй, отстранился, открыл глаза и замер, ощущая, как по хребту прихватило холодом.
Во взгляде Трандуила не было ни желания, ни гнева, лишь удивление с толикой любопытства:
- Почему ты поцеловал меня?
Бард не сел, а повалился обратно в кресло, как подтаявший сугроб:
- Что?
- Ты. Поцеловал меня. Почему?
Бард провел рукой по лицу, потом посмотрел внимательнее. Нет, не похоже, что Трандуил издевается столь изощренно. Глядит открыто и спокойно, глаза светлые, пальцы, удерживавшие кубок, расслаблены. Ждет ответа.
- Разве вы не одариваете лаской и нежностью тех, кого любите?
- Любите?
Бард ударил бы себя по губам, да поздно - признался в том, о чем и мечтать не смел.
- Любите, - повторил Трандуил, скользнул взглядом по остывшим углям и вновь посмотрел на Барда. - Ты - друг мне, и мог бы стать... стал кем-то более близким, чем друг. Но мы дарим любовь, чтобы зародилась новая жизнь. Делим ложе, дыхание и надежды, отдаем тепло, ласку и семя, расстаемся с частью себя и вбираем чужое только ради рождения ребенка.
Трандуил помолчал, давая Барду время услышать и понять сказанное, потом продолжил:
- Ты не сможешь зачать, потому я не вижу смысла...
Бард закашлялся, подавившись воздухом, кивком поблагодарил за протянутое вино и, только выпив, понял, что осушил не свой кубок.
- Подожди. Ты, милорд Трандуил, хочешь сказать, что после рождения Леголаса не ласкал жену? Не любил ее?! А после ее гибели никого к себе...
Трандуил замкнулся так резко, застывая в горечи и боли, что Бард умолк, проклиная свою дурную голову.
- Прости.
- Я люблю ее.
- Прости.
Трандуил поднялся с кресла, случайно задев Барда рукой и не заметив этого, прошел до дверей:
- Я уеду на рассвете. Светлых снов, правитель Бард.
- Светлых, - эхом откликнулся Бард, явственно понимая, что не уснет.

Но попытался. Добрел до спальни, упал на кровать и смотрел в темноту, перебирая в памяти бусины слов. Едва стало светлеть, вышел во двор и, разыскав в сарае топор, взялся за первый чурбак...

Я люблю ее.
Бард стукнулся затылком об стену.
Люблю ее.
Не - любил. Не - буду всегда любить. А просто - люблю. Так, словно Трандуил продолжал любить и хранить верность той, что подарила ему сына. Так, словно она не умирала.
Люблю...
Бард закрыл глаза и тут же открыл их, услышав голоса и перестук копыт. И вспомнил обещание Трандуила уехать на рассвете.

Когда Трандуил вышел на крыльцо, Бард поежился, представляя на кого похож сейчас - не спавший, встрепанный, в липнувшей к телу рубахе, и поднялся с земли. Трандуил выслушал приветствие воинов, кивнул и, не взяв поводья, повернулся к Барду. Дождался, пока тот подойдет ближе, посмотрел на сваленные в кучу поленья, на топор, всаженный в чурбак. Бард перевел дыхание. Трандуил выглядел усталым, кожа на висках стала прозрачней, глаза выцвели, потускнели.
Больше не свидимся, успел подумать Бард, прежде чем услышал сказанное Трандуилом:
- Через три недели жду тебя в Мирквуде.
И смог вдохнуть, глядя вслед уезжавшим эльфам.

Встречи в Мирквуде Бард боялся и отчаянно желал. Считал дни, проживал ночи и не мог понять, простил его Трандуил или вновь, не в первый раз уже, оставил содеянное на откуп человеческой сущности, которую принимал такой, как есть - нетерпеливой, поспешной, жадной и яростной, неразумной и по-своему мудрой.

Лихолесье встретило Барда тихим шелестом листьев и переливчатым пением птиц, провожавшим его до самых ворот дворца. Здороваясь с воинами, Бард улыбался, но стоило войти в покои Трандуила, насторожился, словно ступил на тонкий лед. Одно неверное движение, один ошибочный шаг и ничто не вытянет его из стылой воды.
- Ты неисправим.
Трандуил шагнул из темноты, дозволяя себя увидеть, подошел к столу и разлил вино по кубкам.
- Я?
- Снова ехал один, без сопровождения и без брони.
Бард провел ладонью по груди, улыбнулся и склонил голову к плечу:
- Чего мне бояться?
Трандуил, оставив кубки на столе, приблизился, оставив меж ними расстояние в шаг:
- Убить легко, особенно того, кто беспечен и глуп. И ты...
- И твои воины не вели меня от границы леса.
- Меж нашими границами много земли.
- Да, - Бард качнул головой, - и никак не свести их ближе.
Трандуил глянул коротко, повернулся и... не заметил касания пальцев, легко скользнувших по его руке. Бард сжал кулак и медленно выдохнул, обещая себе, что больше никогда. И забыл об этом, даже не пытался вспомнить, когда прощаясь после дня проведенного в Мирквуде, произнес:
- Позволь.
Трандуил чуть приподнял бровь, но промолчал. И не отпрянул, когда Бард осторожно коснулся спины, почти обнимая, провел ладонями по узорчатой, расшитой вышивкой ткани и отступил за мгновение до появления желания высвободиться.
- Светлых снов, милорд Трандуил.
- Почему... я не властен над тобой и твоими землями, почему ты называешь меня милордом?
Бард усмехнулся, прижал ладонь к груди и не ответил.

Вновь в Дейле Трандуил появился на исходе лета. Равнодушно, будто нехотя, попрепирался с Даином, приехавшим заключить новый договор, но довольно быстро охладел к спору и подписал бумаги. Даин даже толком распалиться не успел, а Трандуил уже покинул зал, намереваясь осмотреть город. Бард ждал, что после пира Трандуил уедет, но тот остался и провел в Дейле два дня, уделяя большую часть времени не общению с правителем, а наблюдению за ним, его детьми и подданными. Бард не раз и не два ловил на себе внимательный, изучающий взгляд Трандуила, следившего чуть ли не за каждым прикосновением, объятием, улыбкой. И сердце сжималось от глупой надежды, что удастся раздразнить, подловить на интересе, пробить крохотную трещину в стене отчуждения и непринятия. Изменить.

Накануне отъезда они вновь коротали вечер за разговорами и вином и Бард, которому чудилась некоторая растерянность во взгляде Трандуила, долго не решался, но все же осмелился взять за руку и поцеловать запястье. А потом легонько погладить пальцы.
Трандуил молчал. Не отвечая и не отстраняясь. А когда Бард отступился, спросил:
- Это так важно для тебя? Близость. Прикосновения. Ласки.
- Я хочу... хочу радовать.
- Я и так...
- Нет. Нежить, ласкать, целовать тебя. Это сложно объяснить, да и не горазд я изъясняться словами в том, что проще сделать. Почувствовать. Если ты позволишь.
Трандуил очертил пальцем край кубка:
- Ты хочешь меня изменить. Что ж, ты бы смог. У тебя, да именно у тебя получилось бы меня изменить.
Бард осторожно выдохнул, шалея от привидевшегося - Трандуил под его руками, губами, тяжело дышит, вздрагивает и стонет.
- Скажи мне, Бард, сколько ты проживешь?
Бард похолодел.
- И сколько из отмеренного тобой срока ты будешь желать близости?
Бард помертвел из-за разраставшейся в душе пустоты.
- И что мне останется потом, когда ты покинешь этот мир?
Трандуил закрыл глаза и Бард, с трудом справившись с собственным телом, поднялся на ноги и направился к двери.

Что мне останется...
Что твоя прихоть, твои желания, твои годы против вечности и жизни, которую ты не пытаешься принять?

Трандуил уехал ночью и Бард не вышел, чтобы попрощаться.

... пуговицы выскальзывали, цеплялись за петли и Бард не мог понять, то ли у него руки дрожат, то ли глаза его подводят, мешая справиться с трандуиловскими одеяниями. А тот совсем не помогал - лежал, раскинувшись на постели, отстраненный и равнодушный, только чуть вздрагивал, когда Бард касался губами шеи, скул, подбородка. Но Бард верил, надеялся, что стоит лишь добраться до вожделенного тела и от безучастности не останется и следа.
Легонько прикусив кожу, Бард приласкал отметину языком, потом скользнул ладонями под одежду, обнажая и открывая и... провалился во тьму.
И падал, падал, падал, не находя ничего, за что можно уцепиться. И не мог проснуться...
И...

Открыв глаза, Бард провел рукой по лицу, избавляясь от морока, потом медленно сел и опустил ноги на пол.
Всего лишь сон. Просто сон. Забудется.
Поднявшись с постели, он неспешно оделся и вышел из комнаты, направившись в покои Трандуила. Умом понимал, что приснившееся не было явью, помнил, что ничего кроме невинных прикосновений он себе не позволил, но по сердцу словно когтями прошлись - мерзко и больно.

По дороге никто не встретился и у покоев не оказалось привычной стражи, но Бард не стал задумываться, по какой причине эта часть Мирквуда опустела. Несильно стукнув рукой по двери, он толкнул створку и шагнул через порог, не спрашивая и не дожидаясь дозволений.
Трандуил перелистнул страницу книги, посмотрел на Барда:
- Тебя будто волки по лесу гнали.
- Сон, - охрипшим голосом произнес Бард. - Сон приснился. Дрянной. Вот я и...
А что “и” Бард не знал, как объяснить.
- Я не умею разгадывать сны. Или ты ждешь утешения?
Бард качнул головой, подошел к камину, прижал ладони к теплым камням.
- Бард?
- Только погреюсь и уйду.
- Прикажу и в твой комнате разожгут огонь или принесут еще одеял.
- Нет. Не поможет. Мне приснился ты и то, что я мог сотворить. И коль иного тепла от тебя не дождешься, то позволь хоть дышать рядом, голос слышать, смотреть.
Сказал и тут же пожалел, и не стал извиняться.

Любить безответно - горько и муторно, знать себя любимым, но быть при этом лишенным возможности одарить нежностью и лаской, скованным запретом коснуться, поцеловать, изнывать от желания - еще горше.

Сказанного не воротишь, но и Трандуил не дитя несмышленное. Не услышит, так во взгляде прочтет, в дыхании разгадает.
- Это так важно для тебя?
Бард отвернулся от камней, подошел к Трандуилу, встал за спиной.
- Мне больно от того, что я не могу... дать тебе почувствовать, как люблю.
Трандуил чуть наклонил голову и Бард не сдержался - склонился, прижался губами к шее. Трандуил осторожно высвободился, поднялся на ноги и, добравшись до дверей, запер их изнутри. Повернул обратно к Барду, но остановился, не дойдя пяти шагов. Провел рукой от шеи до пояса и одеяния схлынули волной, обнажая тело, и легли у ног. Бард пошатнулся.
Ждал ли он подобного? Мечтал? Думал, что хоть когда-нибудь, лет через десять...
Трандуил медленно выдохнул, посмотрел Барду за спину и тот отмер, подошел ближе и легонько коснулся плеча. Трандуил прикрыл глаза.

Изменить. Да, ты бы смог...
Сколько ты проживешь...
Что мне останется...

Бард задержал дыхание, словно собираясь в омут кинуться, потом вдохнул. Взял Трандуила за руки, поцеловал ладони. Но стоило разжать пальцы, отпуская, Трандуил не коснулся в ответ. Бард провел пальцами от ямочки меж ключиц до левого соска, опустился на колени, подождал немного. Трандуил не шелохнулся. Бард погладил ладонью от колена до паха, потом подхватил одеяния и поднялся на ноги. Помог Трандуилу просунуть руки в рукава, легко касаясь, вдел пуговицы в петли и отступил:
- Нет.
Трандуил открыл глаза.
- Все Средиземье мне обзавидуется, - усмехнулся Бард, пряча, безуспешно пряча горечь под насмешкой. - Я видел тебя без одежды.
Трандуил улыбнулся, а когда, вознамерившись уйти, Бард дошел до порога, окликнул.
Бард обернулся.
- Бард. - Трандуил склонил голову, впервые за все время, что знал его Бард, кланяясь по-настоящему, как равному, без снисхождения и издевки.
Он так не смог - горло свело. Коротко кивнув, Бард вышел из покоев. Но не пройдя и десяти шагов, остановился, провел ладонью по шероховатой каменной стене, избавляясь от ощущения прикосновения к теплой коже, явственно понимая, что не избавится от вытравленных в памяти воспоминаний никогда...