S-3

[barduil]

Заявка: Трандуил очень зациклен на своих шрамах, комплексует за них, а потому прячет их. При каких-либо обстоятельствах (случайно ли, намеренно ли) показывает их Барду. Ждет негативной реакции, но получает совсем другое.
657 слов

В иные дни Трандуилу кажется, что Бард излишне навязчив. В иные дни ему не хватает Барда как воздуха, вина или молодой зелени среди зимы. В иные дни все вместе: он терпеливо ждет, но стоит Барду появиться, и едва прикрытое раздражение охватывает Трандуила как огонь — сухой хворост.

У него сложные отношения с людьми.

Трандуил спокоен только в одиночестве. Едва кто-то оказывается рядом, он перестает быть собой. В присутствии чужих — чужие ему все, даже Леголас, родная кровь — Трандуила беспрестанно тянет проверить, на месте ли маска, убедиться, что чары не растаяли. В такие мгновения он высокомернее, холоднее и жестче, чем обычно. Поддерживать видимость — нелегкое дело, обнажить лицо — невероятное. Трандуил не любит лжи, но правда — не то, что он готов принять.

У него сложные отношения с собой.

Каждый раз, когда Бард подходит к нему — близко, так близко, еще ближе, — Трандуилу кажется что его маска плавится. Ох уж этот человеческий жар, пылающий костер, недолговечный, безрассудно щедрый!.. Да перестань же, хочется крикнуть Трандуилу, не растрачивай дни понапрасну, занимайся тем, что действительно важно, отстраивай Дейл, расти детей, и не надо так на меня смотреть.

Так, будто видишь сквозь чары. Ты ведь человек, ты не можешь.

А Бард все смотрит, смотрит… Трандуил нехотя привыкает к его взгляду. В глазах Барда и восхищение, и вопрос, и вызов, и тепло, и что-то еще, очень далекое и непонятное, даже для эльфа.

Эльфы не читают мысли. Поэтому иногда ошибаются, что бы там люди себе ни думали.

Трандуил тоже ошибается. Однажды, поздней осенью, когда присутствие Барда особенно невыносимо, когда от него пахнет свежим деревом — Дейл все еще строится, — и стружка запуталась в темных волосах, Трандуилу хочется ее вынуть, и он даже протягивает руку, но опускает, столкнувшись со взглядом Барда.

Темным, мягким, понимающим. Да что бы он понимал!..

— Не думай, что все знаешь обо мне, — Трандуил склоняется к Барду так низко, что видит свое отражение в темных глазах. — Ты ничего обо мне не знаешь, — видит, как начинает оплывать щека, видит, как подлинное лицо проступает из-под мнимого. И Бард это видит. Опускает глаза, переводит дыхание и снова смотрит.

— Кто тебя так? — В его голосе любопытство, одно только любопытство. Трандуил склоняет голову, чтобы его уродство оказалось на свету, чтобы Бард разглядел все получше, чтобы выдал себя словом, взглядом, вздохом, и тогда можно будет закрыть за ним дверь и больше не открывать. И придет покой.

— Дракон, — ровно отвечает он. — Давно. На Пустошах.

— Я слышал о них, — говорит Бард. — Сейчас уже не больно?

Трандуил не успевает отшатнуться. Пальцы Барда ведут по щеке — по тому, что осталось от щеки. Жесткие, чуткие пальцы, с загрубевшими от работы подушечками, в ссадинах от досок, уверенные и любопытные. Трандуил не успевает отшатнуться — а теперь уже и не может. Он терпит это неспешное изучение, ждет отклика, ответа на то, что Бард видит перед собой, и, не дождавшись, спрашивает:

— Нравится? — И за неожиданной хрипотцой не разобрать, над кем издевается эльф — над Бардом или над самим собой.

— Нравится, — отвечает Бард, не меняясь в лице. — Всегда нравился, а так — еще больше.

Этого Трандуил уже не может вынести. Отбрасывает чужую ладонь, выпрямляется.

— Где ты научился так лгать?

Осанка Барда неуловимо меняется. Трандуил вспоминает, что говорит не с простым человеком.

— Если ты привык лгать, государь, не суди по себе других, — отвечает Бард голосом холодным, как река в эти предзимние дни, и Трандуил вспоминает тепло его ладони.

— Это не может нравиться, — говорит он глухо. — Изъяны не красят.

Бард смотрит на него так внимательно и долго, что Трандуилу становится неуютно. Он не думал, что взгляд человека может обладать такой силой. Или дело в том, кто этот человек?

Бард не разрушает тишину — в молчании он делает шаг навстречу и снова кладет ладонь на искореженное лицо, и Трандуил позволяет, сам не зная почему.

— Меня не пугают изъяны, — произносит Бард так обыденно, будто речь не то о строительном лесе, не то о новом луке. — Меня пугало твое совершенство. Теперь я знаю, что и тебе ведомы неуверенность, страхи и сомнения. Впрочем, я любил бы тебя любым. Даже безупречным.

Трандуил пропускает его слова мимо ушей раз, другой и устает сомневаться только под утро.