Авторы: Lana Valter, Shiae Hagall Serpent
Редакторы: Ангулема, Тетя Циля, ginnan
Автор иллюстрации: ginnan
Размер: 12 005 слов
Пейринг: Трандуил/Бард
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Трандуил щедро делился жизненной силой с человеком, стоящим одной ногой в могиле, и пытался понять, когда из приятного развлечения и очередной забавы тот превратился для него в нечто несоизмеримо большее...
Предупреждение: любовный роман со всеми законами жанра. Обоснуй? Какой обоснуй в любовном романе, он даже рядом не стоял )) Все уползли, кроме Алёши. При написании текста ни один Бард и Трндл не пострадал
Написано на ФБ-2015 для команды fandom JRRT 2015
Примечания I: AU, кинон, постканон
Примечания II: авторы вдохновились увиденными в сети артами, поэтому в получившемся безобразии винить артеров 1, 2, 3
Иллюстрация: Ну что за дерзкий смертный
Смотри, не потеряй следов,
Замри в воздухе городов,
Танцуйте на север, ваше высочество, чуть выше рассвета,
Вы снова одеты в свое одиночество, вы снова одеты,
Какими мы были, когда умирали,
Какими мы стали, когда победили смерть,
Иди ко мне...
Алексей Костюшкин
Замри в воздухе городов,
Танцуйте на север, ваше высочество, чуть выше рассвета,
Вы снова одеты в свое одиночество, вы снова одеты,
Какими мы были, когда умирали,
Какими мы стали, когда победили смерть,
Иди ко мне...
Алексей Костюшкин
Эльфийскому Владыке не подобает спешить и выставлять напоказ чувства, даже перед собственными подданными. А уж тем более не стоит делать этого, когда вокруг смертные. И неважно, что тело напряжено перетянутой струной, что хочется забыть о сдержанности и броситься бегом. Трандуил с надменным видом, который за века стал сродни второй коже, шествовал по коридорам и радовался, что никто здесь не обладает слухом столь тонким, чтобы услышать, как у него колотится сердце. Единственное, что он позволил себе — ускорить шаг. И то лишь потому, что Тильда мчалась впереди, едва не спотыкаясь. Просто снизошел до чужой торопливости. Когда она распахнула дверь, Трандуил неимоверным усилием вынудил себя остановиться, не ринуться внутрь. Досчитал мысленно до пяти и, сохраняя на лице каменное спокойствие, переступил порог.
В комнате было жарко натоплено, в воздухе висел густой аромат трав. Заметив разложенный на подоконнике свежий розмарин, он одобрительно кивнул. И едва сдержал вздох облегчения — отсутствовал особый, всегда узнаваемый тяжелый запах болезни.
— Тильда, ты... — сидящий у кровати Бейн обернулся, склонил голову. — Владыка Трандуил.
И тут же напустился на сестру:
— Ты зачем его привела?
— Потому что у нее ума побольше, чем у тебя, — Трандуил приблизился, повелительно отодвинул Бейна и склонился к больному.
Бард был без сознания. Бледное, осунувшееся лицо, испарина, сухие, обметанные от жара губы, надсадное дыхание... Трандуил прижал пальцы к его шее, нащупал частую рваную ниточку пульса под обжигающе горячей кожей. За спиной шепотом продолжали препираться Тильда и Бейн.
— Отец же велел никому не говорить, что болен! — возмутился Бейн.
— Он не знал, что Владыка Трандуил приедет, — возразила Тильда. — Он поможет.
«Надо же, хоть и ребенок, а соображает за двоих. Впрочем, нет, по меркам смертных она уже взрослая девушка, — человеческие годы Трандуил считать не привык. — Леголас вел себя с подобной непосредственностью лет в сорок, никак не позже. А этой сколько? Пятнадцать? Семнадцать?»
Он приподнял Барду веки, посмотрел на зрачки — расширенные почти во всю радужку, мутные — кончиками пальцев собрал со лба пот, слизнул его и спросил, не поворачивая головы:
— Давно началась лихорадка?
— Шестой день, — быстро ответила Тильда.
— А в себя сколько не приходит?
— Третьи сутки.
— Что говорят лекари?
— Кажется, так и не поняли, что это за зараза, — мрачно вздохнул Бейн.
— Понятно, — Трандуил обернулся, ткнул пальцем в сторону Тильды. — Найдешь моего советника, объяснишь. Пусть берет травы и идет сюда, немедленно. А теперь вон. Оба.
— А мне что делать? — растерянно спросил Бейн. Тильда умчалась, будто ей на пятки наступали орки, а он так и стоял в дверях.
— Искать, кому настолько помешал твой отец, — отрезал Трандуил. — Это не лихорадка. Его отравили.
Он еле дождался, пока Бейн выйдет, быстро закрыл дверь, заложил засов и кинулся обратно к постели. Добраться он успел — но счет шел уже на часы, если не на минуты. Драгоценные мгновения таяли с каждым ударом сердца. До Элронда ему, конечно, далеко, но все-таки эльда, не смертный. Кое-что мог любой из них, а уж король — и подавно. Не слишком много, но достаточно, чтобы прежде времени не отдать смерти того, кого не готов потерять.
Трандуил провел ладонями вдоль тела Барда, потом положил одну руку ему на грудь, слева, где под ребрами ощущалось неровное биение, наклонился и прижался к запекшимся губам своими. В горле закололо, будто изнутри впились тончайшие иглы. Казалось, он чувствует, как под полыхающей жаром кожей течет вместе с кровью по венам яд — медленно разъедает внутренности, безжалостно вгрызается в сердце и легкие. А может, он и правда чувствовал это... Реальность смазалась, поплыла, в ушах не то зазвучал шелест листьев, не то просто зазвенело. Трандуил щедро делился жизненной силой с человеком, стоящим одной ногой в могиле, и пытался понять, когда из приятного развлечения и очередной забавы тот превратился для него в нечто несоизмеримо большее...
***
Несколькими годами ранее
Люди Трандуила не волновали и не интересовали — он даже не видел смысла это скрывать. И припасы для погорельцев Эсгарота, выдвигаясь к Одинокой Горе, приказал захватить отнюдь не из благородных побуждений, а по чистому расчету. Он ничего не терял, зато выгоду получал несомненную. Если уж терпеть под боком толпу смертных, то пусть это будет благодарная, а не обозленная толпа. Да и возможность сберечь своих воинов, закрыв самые опасные участки людьми, которых не жалко — все равно плодятся, как мухи — нельзя сбрасывать со счетов. В том, что они ввяжутся в войну, Трандуил не сомневался. Не из благодарности: человеческая благодарность в большинстве своем — вещь столь же эфемерная, как совесть у наугрим. А из жадности, коей люди одарены ничуть не меньше все тех же наугрим.
Вышедшего ему навстречу оборванца, здешнего предводителя, Трандуил удостоил короткого взгляда. Только чтобы запомнить, с кем придется иметь дело. Имя он уже знал, как и прозвище: Бард Лучник, Убийца Дракона. Бесспорно, сразить Смауга — это подвиг, и неважно, какую роль здесь сыграла удача. Но в остальном — ничего особенного. Всего лишь очередной человек, взирающий с восторгом и благодарностью, которая Трандуилу была не нужна. О чем он и сообщил безразлично, не желая тратить время на бесполезную дипломатию.
Теперь смертному полагалось или предложить союз за долю сокровищ, или оскорбиться, а потом все равно вернуться к попыткам заключить договор. В крайнем случае — почтительно отойти в сторону и не путаться под ногами. Но Трандуил никак не ожидал, что Бард кинется его останавливать. Вожак, пусть и кучки голодранцев, все-таки облечен властью и должен вести себя соответственно. А этот... не требовал — просил, уговаривал, и так порывисто, от всего сердца рвался избежать кровопролития, будто и впрямь верил, что сумеет переупрямить гномов. Трандуилу вдруг стало интересно посмотреть, во что это выльется, и он согласился. В конце концов, задержка на день или два ничего не значила.
Урезонить Торина, конечно же, не удалось. Однако Бард попытался — как пытался не допустить, чтобы Трандуил развязал войну. Не логически убеждая, а на порывах, на чувствах, искренне и отчаянно. И так же искренне опечалился, когда потерпел поражение. Вот только, поглощенный переговорами, он не заметил одной мелочи, которую Трандуил, все это время внимательно за ним следивший, отлично видел со стороны. На какое-то мгновение Торин задумался. Бард почти достучался до него. Да, затея была безнадежной, но даже это «почти» превосходило все ожидания.
Любопытство усилилось. По пути в лагерь Трандуил поймал себя на мыслях об этом смертном. О том, что будет, когда Бард в отличие от большинства своих соплеменников не рвущийся наверх, сообразит, что ему не избежать власти. И позже, когда корона обтешет с него порывистость, сентиментальность, излишнее благородство. Когда он наконец научится требовать и повелевать, а не просить.
Бард явно еще не понимал этого, но люди уже вознесли Убийцу Дракона на пьедестал, откуда вела единственная дорога. Та, на которую испокон веков обречены все герои, что умудрились совершить не только великое деяние, но и великую глупость — выжить. Впрочем, стоило признать, что из людей, подобных Барду, если уж судьба усадила их на трон, получались не самые плохие короли.
Разменявшему не одну тысячу лет эльфу нелегко найти что-то необычное, способное заинтересовать. А Бард казался достаточно непредсказуемым, чтобы на некоторое время послужить средством от скуки, и Трандуил решил приглядеться к нему повнимательнее.
***
Интерес сменился разочарованием уже через день. Зазвав Барда в шатер обсудить штурм, Трандуил во время разговора позволил себе отнюдь не по-дружески провести рукой ему по спине — просто посмотреть на реакцию. Он ожидал притворного или неподдельного непонимания, удивления, возмущения, поспешного ухода или удара в челюсть. Любого действия, которое можно далее превратить в занятную игру. Но Бард с улыбкой развернулся, положил ладонь ему на затылок, притянул к себе и поцеловал, жарко и без стеснения. Отказываться от того, что само идет в руки, Трандуил не собирался. Прижавшееся к нему тело было сильным и горячим даже через подбитый мехом камзол и его собственные одеяния, а удовольствие — далеко не худший способ развлечься.
Кафтан и рубаха Барда полетели на пол. Трандуил оценивающим взглядом скользнул по широким плечам и груди. Никакого изящества и тонкой кости, присущих эльфам, никакой плавности линий — сплошные веревки мускулов, звериная мощь. Справа на ребрах темнели синяки, по левому боку тянулся подживающий ожог, и он отметил для себя быть осторожнее — на ложе место наслаждению, причинять лишнюю боль незачем. Услышав тихое хмыканье, Трандуил посмотрел Барду в лицо. Ореховые глаза искрились весельем.
— Владыка предпочитает смотреть?
Он приподнял бровь, потянулся к застежкам туники, но Бард перехватил его руку. Трандуил позволил раздеть себя, наблюдая, как веселье во взгляде сменяется восхищением. Позволил провести руками по плечам, груди — мозолистые ладони лучника слегка царапали кожу, но это было приятно. Трандуил не шевелился, разрешая любоваться собой и дотрагиваться, как угодно. Похоже, этот смертный умел понимать красоту, значит, можно оказать ему такую милость. Бард пропустил сквозь пальцы его волосы, очертил линию скул, и он на миг задержал дыхание. Уродливые шрамы на щеке скрывала магия, почувствовать их было невозможно, но слишком давно никто не прикасался к его лицу. А потом Бард поднял на него глаза — потемневшие, откровенно голодные, и Трандуила внезапно обдало жаром, будто рядом был кузнечный горн.
— Никого не впускать, — чуть повысив голос, велел он, зная, что стража услышит.
Бард снова хмыкнул, но хмыканье перешло в стон, едва Трандуил сжал через штаны его член. До ложа, походного, но достаточно широкого, было три шага, которые они проделали, целуясь. Избавиться от сапог и штанов заняло несколько мгновений, как и бросить в изголовье флакон с маслом.
Трандуил опрокинул Барда на спину, раздвинул ему коленями ноги, потянул за волосы, заставив запрокинуть голову. Тот подчинился — с негромким смешком, словно делал одолжение — и надавил на затылок, притягивая к своей шее. Вторая рука легла на поясницу, прижимая теснее. Это было необычно и внове. Трандуил привык к беспрекословному повиновению, в том числе в любовной схватке. Бард же, сдаваясь, тем не менее бросал ему вызов. Разрешал вести лишь потому, что сам так хотел. Трандуил читал это в его глазах и прячущейся в уголках рта насмешливой улыбке, ощущал в настойчивых прикосновениях ладони к спине. Пусть Бард еще не научился приказывать, но вряд ли его можно вынудить делать что-то против воли.
Уклоняться от вызова было не в правилах Трандуила. Дерзкий смертный еще будет молить о пощаде. Он провел языком по солоноватой от пота шее, двинулся ниже, целуя, вылизывая, прикусил сосок — ровно на грани боли. Бард резко выдохнул, вцепился ему в волосы, удерживая на месте. Но Трандуил высвободился, принялся ласкать руками и губами, с довольной усмешкой слушая прерывистые вздохи.
Забывшись, он случайно царапнул ногтями ожог. Бард дернулся, скрипнул зубами, и Трандуил отдернул руку, приподнялся, мягко коснулся губами его губ, извиняясь за свою неловкость. Затем скользнул вниз, развел ему ноги шире и без долгих предисловий взял в рот напряженный член. Изначально он не предполагал одаривать Барда такой лаской, но сейчас счел это хорошим способом довести того до исступления. И не прогадал. Бард застонал, толкнулся вверх. Трандуил прижал его за бедра к ложу, не давая двигаться, и продолжил свое занятие: кружил языком по головке, проводил по набухшим венам, посасывал, то выпускал, то вновь забирал твердый ствол до самого горла. В какой-то миг он отстранился и посмотрел вверх. Увиденное вызвало самодовольную улыбку — Бард до побелевших костяшек сжимал в кулаках покрывало, грудь ходила ходуном от тяжелого частого дыхания, волосы разметались, глаза посветлели до янтарной желтизны, взгляд плыл.
Трандуил нашарил флакон, открыл, налил в ладонь ароматного масла. Бард приподнялся на локтях и несколько мгновений смотрел на него, слегка хмурясь и явно решая что-то для себя. Затем перекатился на живот. Он зажимался, шипел, на плечах и спине канатами вздувались мышцы — и все равно упрямо приподнимался навстречу входящим в него пальцам. Трандуил добавил еще масла, наклонился, поцеловал его между лопаток, зашептал на ухо — ласково, напевно — как если бы успокаивал дикое животное или норовистого коня. Он желал одержать полную и безоговорочную победу, заставить Барда умолять — но от удовольствия, а не от боли. Собственное возбуждение стало уже почти невыносимым, однако Трандуил по-прежнему не торопился. Он подсунул вторую руку Барду под живот, обхватил слегка опавший член. Ладонь на члене и пальцы внутри двигались в слаженном ритме, пока он не почувствовал, как расслабляются тугие мышцы, и не услышал сдавленный стон. Но стоило убрать руку, как Бард рывком перевернулся обратно на спину.
— Давай... — пробормотал он, ухватив Трандуила за плечи, и потянул на себя. — И не останавливайся...
Отдавался Бард так же яростно и страстно, как несколькими днями ранее убеждал и уговаривал. И не закрывал глаза, сейчас темные от расширившихся зрачков, слепые от наслаждения, похожие сейчас на омуты лесных озер. Трандуил несколько раз доводил его почти до пика и замирал, сжимая у основания скользкий от смазки член. Он сам дрожал на грани разрядки, и выдержка наконец была вознаграждена — умоляющим тоном и хриплым срывающимся:
— Пожалуйста...
Сдерживаться Трандуил перестал прежде, чем с губ Барда сорвался последний звук. Все сжалось до выгибающегося под ним тела, стальной хватки на плечах и наслаждения, расплавленным металлом вскипающего в венах. Он зажал Барду рот поцелуем, чтобы заглушить вскрик, но вовсе не был уверен, что следом не закричал сам.
Тягучее марево удовольствия развеивалось медленно. Каждая мышца в теле все еще дрожала от недавнего напряжения. Трандуил лениво потянулся, обнял одной рукой раскинувшегося рядом Барда. Тому удалось вымотать его до предела, довести до потери контроля — первому за годы, если не за столетия. Послевкусие у недавнего безумия было великолепным, но на самом дне плескалось разочарование. Как у охотника, на которого дичь выскочила сама, не успел он войти в лес. Ни сомнений, ни сопротивления, ни азарта погони. Игрушка оказалась и вполовину не такой интересной, как думалось сначала. Дальнейшие события угадывались без труда: полные обожания взгляды, признания в любви и — что там еще? — возможно, ревность. От необременительной связи и нескольких бурных ночей, пока не приелось, отказываться было глупо. Все равно другого развлечения не предвиделось. И, конечно же, Трандуил не собирался задумываться о чувствах смертного после того, как уедет.
Но тут Бард отстранился, встал, едва заметно поморщившись. Сходил к столу и принес им обоим вина. Трандуилу этот жест понравился, и он благодарно кивнул. Бард тем временем залпом осушил свой кубок и принялся деловито собирать одежду, раскиданную по шатру. Обтерся рубахой, прошелся пятерней по волосам, разбирая спутанные пряди.
— Можешь остаться, — снисходительно разрешил Трандуил.
— Мне надо к моим людям, — пожал плечами Бард, натягивая штаны.
— Хорошо. Заканчивай быстрее со своими погорельцами и возвращайся, — он решил намекнуть, что совсем не против повторения.
— Вряд ли, — Бард завязал шнуровку рубахи, набросил кафтан. — Слишком много дел.
Вот это было неожиданно. Можно сказать, почти оскорбительно. Трандуил ожидал возражений до, но не после. И уж никак не предполагал, что Бард обойдется с ним, как со случайно снятой девицей.
Бард вышел, даже не оглянувшись. Трандуил смотрел на полог шатра и медленно закипал от гнева. Но вскоре гнев отступил, и на смену ему пришел азарт, вспыхнувший с новой силой. А к азарту примешивалось удовлетворение от собственной ошибки. Ситуация оставалась непредсказуемой и интересной. Трандуил поднялся, оделся не спеша, налил себе еще вина. После чего позвал охрану и велел прислать к нему лекаря. Пожалуй, можно было проявить заботу и отправить Барду целебный бальзам, чтобы ожог быстрее затянулся.
***
Эльфы, люди, гномы — смерть равняет всех. Хотя как раз эльфов полегло не так много. Потери гномов, а уж тем более людей, среди которых воинов можно было по пальцам сосчитать, оказались куда тяжелее. Трандуил был далек от того, чтобы полагать жертвы равноценными. Своя кровь дороже. И даже один против ста с его точки зрения — неравноценный размен. Но горе... Горе у всех одинаковое. Поэтому он решил задержаться после побоища, которое, не успели остыть тела, уже прозвали Битвой Пяти Воинств, и оказать посильную помощь. Тем более этот благородный жест был совсем не в ущерб его народу.
Стоя на полуразрушенной городской стене, Трандуил смотрел на разбитые внизу шатры, часть которых сам отдал под полевой госпиталь. Раненых было много, а места в полуразрушенном городе, чтобы разместить их, не хватало. Его личный целитель, все эльфы, умевшие лечить, и Гэндальф присоединились к врачевателям смертных. Где-то там сейчас боролись со смертью Торин и его племянники. Где-то там скорбел об утраченной любви его сын, которому Трандуил ничего не мог сказать в утешение — слова того, чье сердце давно заледенело, немного стоят.
Вдали один за другим вспыхивали огни погребальных костров. Находиться там Трандуилу было незачем. Своих воинов он проводил еще когда ходил по полю, отыскивая тела. Каждого он знал по имени, и каждая смерть отзывалась болью в душе. Издали долетел тихий напев: печальный, протяжный. Пели на разных языках. Все оплакивали всех, не разбирая — гномов, эльфов, людей. Трандуил склонил голову, прошептал слова прощания — ветер подхватил их у самых губ, унес в сгущающийся сумрак. Потом в который раз скользнул взглядом по снующим внизу фигурам, смутно надеясь отыскать среди них одну, но безрезультатно. Постояв еще немного, он развернулся на каблуках и начал спускаться. Многие ступени были расшатаны, разбиты и осыпались, но под его ногами не дрогнул ни один камень.
Мимо пробежали трое мальчишек, тащившие к кострам полные котелки свежего мяса — Трандуил позволил забрать павшего в бою оленя. Хоронить его вместе с погибшими было неразумно: всем, и в первую очередь раненым, среди которых были и эльфы, требовалось нормальная еда. Пока еще охотники добудут какую-то дичь, а рыбаки наловят рыбы. При виде Трандуила дети остановились, поклонились, глаза их восторженно блестели. Он снизошел до легкого кивка и продолжил путь.
Стражи перед шатром расступились, пропуская Владыку, и снова стали плечо к плечу, едва он прошел мимо. Трандуил плеснул в кубок вина и осушил одним долгим глотком. Потом позвал одного из стражей и приказал подать воды — смыть с доспехов и лица вражескую кровь.
Барда Трандуил увидел лишь на следующий день. Тот, вместе с людьми и гномами, выгребал из-под обломков тела и сортировал их: орочьи свалить в кучу и сжечь, своих проводить в последний путь, как полагается. Редких раненых, кого не успели найти раньше — передать лекарям. Грязный, все в том же потрепанном кафтане, среди других не сразу и отличишь. Но, главное, живой. Обидно было бы лишиться такого развлечения из-за каких-то орков.
Бард его не заметил. Трандуил немного понаблюдал за ним, затем подошел, отозвал в сторону под благовидным предлогом. Не задумываясь, зачем — просто захотелось. А свои желания он привык реализовывать, не откладывая надолго. Вот и сейчас — отложил ровно настолько, чтобы дойти до шатра. Правда, поначалу был соблазн завернуть в ближайший полуразрушенный дом, но все-таки комфорт перевесил.
Едва за ними сомкнулся полог, Трандуил без долгих предисловий содрал с Барда кафтан, завалил его грудью на стол, рванул пряжку пояса. Сам даже не стал раздеваться, только верхнюю тунику скинул. И опять проснулось любопытство: позволит или нет? Позволил. И двигался навстречу, насаживаясь на член, стонал в голос. На этот раз не было ни долгой прелюдии, ни нежностей, лишь быстрое, яростное совокупление: горячка вчерашнего сражения до сих пор гуляла у них в крови. В какой-то миг Бард приподнялся на руке, извернулся, намотал на кулак волосы Трандуила, дернул к себе — безжалостно, до брызнувших слез — впился в губы, больше кусая, чем целуя. И взгляд у него при этом был бешеный. Когда оба кончили, Трандуил потянулся было поцеловать его в затылок, но отстранился, поморщился.
— Вымойся, — бросил он, больше из желания отплатить Барду за прошлый раз и поспешный уход. — От тебя воняет.
— Вашему величеству стоило подумать об этом до того, как стаскивать с меня штаны, — усмехнулся тот. И снова ушел.
Так и продолжалось. Бард не избегал Трандуила: мог зайти посоветоваться, выслушивал длинные наставления, как следует вести себя правителю, обсуждал перспективы союза, соглашался или не соглашался, спорил до хрипоты. Но предугадать, чем закончится очередной разговор, не получалось. Бард мог с одинаковой легкостью согласиться провести ночь вместе или, пожав плечами, сослаться на дела и уйти. Вел он себя так, будто ничего не происходило. Был всегда вежлив, но и ничем Трандуила не выделял. Одинаково ровно держался как с ним, так и с наглыми гномами, и с распоследним из своих оборванцев. Трандуил не привык быть одним из многих и расценивал это, как скрытую дерзость. Чем дальше, тем сильнее хотелось поставить смертного на место, чтобы, как и полагается, восхищенно взирал и проявлял почтение. Однако Бард, несмотря на все ухищрения, и не думал склоняться перед его величием. Это будоражило, распаляло. Скуки уже не было и в помине.
Бард тем временем с головой погрузился в дела: руководил расчисткой завалов, с кем-то договаривался о строительстве, решал какие-то споры среди людей и, казалось, думать забыл про эльфов вообще и Владыку оных в частности. Это начинало злить. Поэтому, впервые за несколько дней столкнувшись с ним накануне отъезда на пиру в Эреборе, Трандуил и не взглянул в его сторону.
Торин до сих пор едва дышал и находился под опекой целителей, так что обязанности правителя временно взял на себя Даин. Пир был странный — уж не поймешь, праздничный или поминальный. Скорее, все сразу. Трандуил и посетил его лишь потому, что не мог позволить себе проявить неуважение к павшим. Он сказал все, что положено говорить в таких ситуациях, отпустил несколько замечаний в адрес гномов и поспешил удалиться, едва застолье переросло в обычную попойку. Напиваться в компании людей и наугрим Трандуил считал ниже своего достоинства.
И, конечно, он совсем не ожидал, что глубокой ночью к нему заявится Бард: ввалится, точно в собственные покои, пошатываясь и благоухая какой-то дрянью вроде гномьего самогона.
— Чем обязан? — ледяным тоном поинтересовался Трандуил, презрительно скривив губы.
— Ну, ты же как-то приглашал заходить, — Бард прошел внутрь, покачнулся и оперся на край стола.
— Я передумал, — еще холоднее отрезал Трандуил. Человек слишком много о себе вообразил, и его следовало осадить. — Пьяные смертные не в моем вкусе.
— Зато трезвые эльфы... один эльф — в моем, — заявил Бард и сорвался с места. Легко преодолев разделяющее их расстояние, он бесцеремонно сгреб Трандуила за плечи. И, похоже, был не настолько пьян, как показалось поначалу.
— И что ты намерен делать? — Трандуил уже откровенно насмехался.
— Уткнуть тебя мордой в пол и отодрать хорошенько.
— Не посмеешь, — Трандуил сознательно провоцировал, но вышвырнуть наглеца из шатра можно было в любой миг. Просто ему стало любопытно, как далеко осмелится зайти Бард, не склонный к насилию и предпочитающий все решать уговорами.
Тот ухмыльнулся — хищно, зло. Обычно теплые карие глаза вновь посветлели, как у волка. Трандуил невольно залюбовался... А дальше сам не понял, как очутился на коленях, с членом во рту. И на спине, со скользкими от масла пальцами в заднице, которые быстро сменились членом. И на боку. И опять на коленях. Бард оказался весьма изобретательным.
«И где только наловчился? У него же вроде трое детей», — мелькнула на краю сознания смутная мысль, а потом оставалось только прикусить край подушки, чтобы заглушить стоны. Незачем страже знать о подробностях личной жизни своего короля.
После Бард впервые остался, чем, кстати, спас себе жизнь. Вздумай он уйти, Трандуил наверняка свернул бы ему шею за подобное хамство. Но Бард лежал рядом и задумчиво вычерчивал ему по груди какие-то узоры.
— Надо же, — Трандуил довольно потянулся. — Значит, чтобы тебя подстегнуть, всего-то нужно напоить и разозлить?
— По правде говоря, я попрощаться зашел, — Бард приподнялся на локте, улыбнулся. — Но так мне понравилось больше, чем просто сказать «счастливого пути».
— В следующий раз это будет твоя задница.
— В какой следующий раз? — прозвучало с удивлением. — Вы завтра уезжаете.
— Я могу и вернуться, — Трандуила снова охватило недоумение пополам с раздражением. Стоило решить, что победа одержана, как все вернулось на круги своя. Это ведь ему полагалось прощаться, а смертному — цепляться за малейшую возможность увидеться в будущем. Возможно, даже умолять остаться. Но уж никак не качать головой.
— Не стоит, — по губам Барда скользнула странная усмешка. Он сел, провел рукой по бедру Трандуила. — Все было великолепно, признаю, но возвращаться тебе незачем.
Утром провожать эльфов Бард не вышел.
***
Трандуил вернулся через полгода, под видом заключения каких-то контрактов на поставку вина, или рыбы, или еще чего-то. Он не вникал: чтобы помнить, какие именно контракты надо оговорить, есть советники. И первое, что услышал от Барда, помимо официальных приветствий на публике, было:
— Я же говорил тебе — не возвращайся.
— С каких это пор смертный указывает Владыке Лихолесья? — ответил Трандуил еще высокомернее, чем при первой их встрече. — Не льсти себе, ради сомнительного удовольствия лицезреть тебя я бы в такую даль не поехал. Меня интересуют обещанные поставки.
— Вот и отлично, — Бард хмыкнул, сгреб со стола какие-то пергаменты. — Ваше величество наверняка устали с дороги. Дела подождут до утра. Я распоряжусь, чтобы вас разместили в лучших покоях, какие найдутся среди наших развалин.
Он вышел, не попрощавшись и кивком. Трандуил едва удержал на лице маску ледяной отрешенности. Поведение Барда было невыносимо. И все еще крайне увлекательно.
***
В Дейл Трандуил теперь наведывался в среднем раз в два месяца. Предлог всегда находился: то переговоры с Торином, с которым постепенно установились приемлемые отношения, то очередные контракты, как с гномами, так и с людьми, то еще что-нибудь.
Очередной визит он нанес осенью, незадолго до Праздника Урожая. Город постепенно восстанавливали: починили ворота, заделывали пробоины в стене, мостили дороги, начали отстраивать ратушу. Пепелищ стало меньше, а новых домов — больше.
Возле жилого крыла дворца какой-то человек препирался со стражей, доказывая, что ему нужно немедленно увидеть правителя. Более того, он попытался проскользнуть внутрь, когда стражники распахнули дверь перед Трандуилом. Правда, разглядев, кого чуть не оттолкнул, наглец попятился.
— Пошел прочь, — Трандуил даже голову не повернул. А когда человек не поспешил выполнить приказ, распорядился: — Если он не уберется отсюда, вышвырните его.
— Да, Владыка! — стражники вытянулись по струнке.
Трандуил окинул их скептическим взглядом. Ну, по крайней мере, они не казались рыбаками, впервые взявшимися за меч. Похоже, Бард все-таки озаботился тем, чтобы все выглядело представительно.
Неспешно следуя по коридорам в сторону кабинета Барда, Трандуил с чувством внутреннего удовлетворения осматривался. Нужно отдать гномам должное, строили они быстро и на совесть. Кое-где еще виднелась незаконченная отделка, но впечатления это не портило. Тесаный камень, светлое дерево, резьба. Просторные залы, высокие окна, изящные, но при этом надежные кованые решетки — жилище, достойное короля.
Трандуилу стоило немалых усилий убедить Барда, что правителю не подобает ютиться в какой-то хибаре и необходимо возвести дворец, с апартаментами, подсобными помещениями и полагающимся штатом прислуги. Еще больше времени он потратил, ненавязчиво подводя того к мысли, что для эльфийского посольства требуется не отдельный дом, а гостевое крыло в этом самом дворце.
— А, это ты, — когда Трандуил вошел, Бард на миг поднял взгляд от пергамента и махнул рукой в сторону камина. — Подожди, с делами закончу.
Судя по стопке бумаг на столе, закончить ему светило еще не скоро. Но возмущаться таким пренебрежением Трандуил не стал: за два года понял, что бесполезно. Да и на низком столике между двух кресел стояла оплетенная бутыль и два кубка. Сегодня его, по крайней мере, ждали.
— Ты распустил подданных, — уведомил он, откупоривая бутыль.
— Что? — Бард снова оторвался от пергамента.
— Зал для приемов. Официальная подача жалоб и прошений, — пояснил Трандуил и наполнил кубки. — А когда чуть не в покои ломятся — это беспримерная наглость.
— Может, важное дело...
— Обождет, — прервал его Трандуил. — Ты им не приятель, а правитель. Пусть проявляют должное уважение.
— Я в короли не рвался, — угрюмо проворчал Бард.
— Но выбора у тебя нет. Король может быть хорошим для всех, но не для каждого. Так что хватит панибратства с подданными, пора проявлять жесткость. Иначе тебя сочтут слабым.
— Ты слишком плохо думаешь о людях.
— Я всего лишь не питаю иллюзий, в отличие от тебя. Для правителя наивность еще хуже, чем глупость. Не избавишься от нее — плохо закончишь. У людей, знаешь ли, «милейшие обычаи» относительно разочаровавших кумиров.
— Тебя так волнует мое будущее? — Бард недоверчиво выгнул бровь.
— Меня волнует спокойствие на собственных границах. А это возможно только при стабильной власти в соседних странах. Я уже начинаю думать, что ты безнадежен, — Трандуил подошел к нему и принялся бесцеремонно перекладывать свитки. — Вот на что ты время тратишь?
— Руки убери, — Бард смахнул все бумаги в ящик стола, выдернул у Трандуила последний пергамент и отправил туда же.
— Ладно, может, не совсем безнадежен, — Трандуил позволил себе улыбку. — Раз сообразил, что не стоит позволять правителю сопредельного государства, пусть и союзного, рыться в документах. Хотя все равно большинству этих эпистол место в камине, а остальным — у секретаря.
— Ясно, спокойно поработать ты мне не дашь, — тяжело вздохнул Бард.
— Я учу тебя основам дипломатии, — высокомерно поправил его Трандуил. — И правильно расставлять приоритеты. Владыке дружественной державы король внимание уделять обязан, а жалобам каких-то купцов и тому, что можно перепоручить советникам — нет.
— Я пока не король, — возразил Бард.
— Кстати, сколько ты еще намерен тянуть с коронацией? — Трандуил радостно ухватился за новый повод поучить его жизни. — Это тоже неприлично.
— Успеется, — Бард запер ящик, устроился в кресле и взял кубок. — Вот закончим город отстраивать...
— Похоже, я поторопился с выводами, и ты неисправим, — покачал головой Трандуил. — Удивляюсь, как тебе ума хватило стребовать с гномов часть положенной доли строительными работами. И не раздать полученное золото своим погорельцам, а распорядится им с толком.
— Исключительно вашими мудрыми советами, Владыка, — усмехнулся Бард и залпом опрокинул в себя вино. — Исключительно вашими советами.
Он отставил кубок, потянулся — явно демонстративно. Тонкий лен рубахи обрисовал напрягшиеся мышцы, и мысли Трандуила свернули с того, как достойно ответить на язвительный выпад, на то, как быстрее перебраться из кабинета в спальню. И как после не дать Барду сбежать. Задержать его на ночь удавалось хорошо если один раз из трех. Но Трандуил не сдавался: эта «шкатулка с секретом» по-прежнему привлекала и вызывала интерес.
***
То ли Бард решил проявить несвойственное ему — в отношении Трандуила уж точно — гостеприимство, то ли впрямь понял, что обходить вниманием столь важную персону вопиюще невежливо, но на следующий день пригласил его пройтись по городу. Трандуил милостиво согласился. И не сразу осознал свою ошибку. Кто же мог знать, что под невинным на первый предложением таятся подводные камни, и «прогулка» выльется в проверку строительных работ и смотр гарнизона. В результате Бард носился повсюду, вникал в различные дела, несомненно, важные для него, а Трандуил вынужден был скучать в стороне, дышать пылью и пачкать в грязи сапоги и плащ. Но уйти, чтобы избежать сомнительного удовольствия, не позволяла гордость. Это означало признать поражение в очередном раунде их своеобразного противостояния. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме как сохранять невозмутимое лицо и мысленно строить планы возмездия за подобное издевательство.
Строительство Трандуил с грехом пополам выдержал, а перед воротами даже ненадолго забыл о раздражении: созерцать отточенные, слаженные действия гномов, подгонявших камни один к другому так, что между ними и волос не просунуть, было истинным удовольствием. Но на тренировке городской стражи его терпение лопнуло. Понаблюдав немного за безуспешными и весьма убогими попытками бывших рыбаков или землепашцев освоить владение мечом, Трандуил страдальчески поднял глаза к нему.
— Вот из этих, пожалуй, и выйдет толк, лет... через двадцать, — он небрежно указал на нескольких человек. — А остальным лучше вручить лопаты. Будет больше проку.
— Все настолько плохо? — уточнил Бард.
Стоявший неподалеку пожилой стражник с физиономией бывалого рубаки подошел ближе, прислушиваясь.
— Отвратительно, — Трандуил поморщился. — Оружие должно быть продолжением руки. А у них никакого понимания, зачем вообще нужен меч, и как его держать.
— Если бы Владыка Трандуил был так любезен... — с поклоном встрял в разговор тот самый стражник.
Трандуил поначалу хотел проигнорировать наглеца. «Надо же, вмешиваться в беседу двух королей. Бард все-таки слишком распустил своих подданных». Но внезапно передумал. Конечно, никому из людей не светило достичь совершенства, разве что уровня, когда не стыдно меч носить. Но почему бы не показать им, к чему действительно стоит стремиться?
Он повелительно взмахнул рукой, приказывая расступиться, снял плащ, который у него почтительно принял стражник, и проследовал в центр площадки. Шаг стал плавным, скользящим, мечи с тихим шелестом выскользнули из ножен, сверкнули серебристыми молниями. Бой с тенью это, скорее, танец: равно красивый и смертоносный. Настоящее искусство.
Шаг, упасть на колено, двойной удар — вперед и за спину. Лезвия со свистом рассекают воздух, сливаются в ослепительную мельницу. Трандуил забывает обо всем и обо всех, сейчас есть только он — и песня клинков в его руках. Он сам будто становится вихрем остро отточенной стали. Шаг, выпад, отход, перекат, выпад... Налетевший ветер взметает с земли листья, и те в мгновение ока превращаются в мельчайшее крошево, красной пылью оседающее на волосах и тунике. Шаг, выпад, перекат — и он на три удара сердца застывает неподвижно. А затем выпрямляется, стряхивает с клинков воображаемую кровь, прежде чем одним слитным движением вложить их обратно в ножны.
За это время собрались еще люди, помимо гарнизона. Даже гномы отложили инструменты и присоединились к зрителям. Трандуил прошествовал через площадку, наслаждаясь восторженными взглядами и возгласами. Позволил старому вояке набросить ему на плечи плащ. Все это грело самолюбие. Но гораздо ценнее внимания толпы было неподдельное восхищение в глазах Барда. Да, одно это стоило небольшой демонстрации. День сразу перестал казаться ужасным.
По возвращении во дворец стало еще лучше. В постели Бард никогда не сдерживался, и заманить его туда было не то чтобы сложно. Но вот первый шаг он делал крайне редко, невзирая на все ухищрения. Трандуил начинал, а Бард то ли уступал, то ли снисходил — и не поймешь. А тут, едва закрыв дверь спальни, сам расстегнул на нем перевязь с мечами, сдернул плащ, прижал к стене и накрыл губами его губы. Зарылся пальцами в волосы на затылке, сжал в кулаке — просто так не вырваться. Впрочем, Трандуил и не собирался. Ради столь редкого случая он готов был уступить во всем. Ну, почти во всем — при выборе между полом и кроватью выигрывала, несомненно, кровать. Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, Трандуил провел языком по припухшей нижней губе, которую Бард в порыве прикусил, и усмехнулся.
— Неужели я обнаружил второй способ, как побудить тебя действовать? И, пожалуй, он мне нравится больше, чем напоить и разозлить.
— Это было очень красиво, — Бард скользнул взглядом по лежащим поверх плаща клинкам. — Невероятно.
— Надо же, не думал, что ты оценишь, — Трандуил был уверен, что Барда восхитило мастерство, и не предполагал, что тот способен понять именно красоту увиденного. Ведь к разным красотам, включая совершенство в его, Трандуила, лице, он дышал довольно-таки ровно. — Но с реальным противником еще красивее.
— Один на один?
— Скорее трое или четверо на одного, — с оттенком самодовольства отозвался Трандуил. — С меньшим числом мне даже тренироваться неинтересно.
— Хотелось бы посмотреть, — мечтательно протянул Бард. — И на Лихолесье тоже. Жаль, не получится.
— Почему не получится? — недоуменно переспросил Трандуил.
— Ну, вы же к себе никого не пускаете...
— Кого пускать в свое королевство, решать мне, — может, Трандуил и не жаловал представителей других народов, но Бард впервые о чем-то попросил, и он не собирался упускать такую возможность. — Приезжай.
— А что скажут твои подданные? — уточнил Бард, все еще недоверчиво, но глаза загорелись, словно у ребенка, получившего желанный подарок.
— Мои подданные не имеют привычки обсуждать решения своего короля. Это ты своим дал слишком много воли, о чем я уже говорил, — отрезал Трандуил. — Но свиту оставишь на границе, приглашение касается тебя одного.
Как ни странно, насчет свиты Бард не спорил — молча кивнул и улыбнулся. А затем стало не до разговоров: сложно одновременно разговаривать, целоваться, раздевать друг друга на ходу и стараться по пути к кровати не наткнуться на кресла, столы и прочую мебель.
Оставшиеся дни прошли на удивление мирно. Бард не скрывался, уделял Трандуилу все свободное время, не норовил выставить его из спальни. И на прощание не последовало ставшего привычным напутствия «не возвращайся», которое он упорно повторял после каждого визита эльфов в Дейл. Это была еще не окончательная победа, но значительный шаг на пути к ней. Всю обратную дорогу Трандуил пребывал в прекрасном расположении духа.
***
Бард приехал, когда Трандуил уже начал подумывать, что за подобное неуважение стоит снести голову. Человек, которому оказали великую честь, пригласив в эльфийское королевство, где мало кому из смертных посчастливилось побывать, должен был воспользоваться удачей незамедлительно. Конечно, Трандуил понимал, что отстраивающийся Дейл — не Лихолесье, где все течет установленным веками порядком и король может позволить себе с одинаковой легкостью уехать на месяц, на год, а то и лет на десять, зная, что по возвращении найдет дела такими же, как оставил. И что Бард не может позволить себе так просто сорваться с места. Но полгода ожидания — это было слишком.
Правда, после прибытия Барда дурное настроение развеялось, как утренний туман под солнечными лучами. Тот с радостью проводил целые дни с Трандуилом, который, как и полагается гостеприимному хозяину, показывал свои владения. Во взгляде Барда читался искренний восторг и почти детское любопытство, он порывался кругом успеть и как можно больше увидеть. Трандуил поймал себя на том, что ему неожиданно приятно такое восхищение его лесами, и стремился поразить Барда разными диковинами, сам при этом заражаясь его радостью.
К тому же на чужой территории Бард растерял большую часть своей дерзости. Не возражал, когда его разместили в покоях рядом с королевскими, не выставлял Трандуила за дверь и не удирал сам. А Трандуил наслаждался жизнью, теплым телом под боком по утрам и удивлялся, как ему раньше в голову не пришла такая замечательная идея — зазвать Барда в Лихолесье.
Идиллия длилась дюжину дней. Но потом, в один из вечеров, Трандуил столкнулся на галерее с Бардом, который возвращался к себе, судя по кувшину в руках, из винного погреба. Что-то явно было не так. За несколько лет знакомства он неплохо изучил Барда, чтобы почуять неладное.
— Что-то случилось?
— Да так, — Бард отмахнулся, а потом в голосе прорезалась язвительность, уже подзабытая Трандуилом за последние дни. — У тебя там стража пьянствует. А еще мне про дисциплину говорил.
— Пьянствует, значит?
Трандуил нахмурился и стремительно, так что плащ крыльями взметнулся за спиной, сбежал вниз по лестнице. С твердым намерением устроить охране разнос. То есть, выказать высочайшее королевское неудовлетворение. Он был в ярости. В памяти еще свежа была история с гномами, которые сбежали как раз потому, что караульные изволили напиваться на посту. И вот опять!
До погреба Трандуил добрался быстро, но на подходе замедлил шаг. Теперь он ступал неслышно — шел бы по лесу, и травинка бы не шелохнулась, — чтобы наверняка поймать нарушителей на горячем. И невольно уловил часть разговора.
Ярость усилилась. Мало того, что стражники позволили себе пить. Они еще посмели обсуждать своего короля! Едва не пари заключать, долго ли продержится Бард и как скоро Трандуилу приестся новая игрушка.
Слушать эту болтовню дальше Трандуил не собирался. Он толкнул дверь, вошел, окинул презрительным взглядом двух стражников, картину явного нарушения в виде трех пустых кувшинов и ледяным тоном несколько минут излагал, что о них думает. Разумеется, не упоминая о том, что подслушал. Но и так список прегрешений набрался солидный: караульные не исполнили свои обязанности, пили на посту, более того, допустили, чтобы это увидел гость и тем самым практически опозорили своего короля в глазах человека. И не просто человека — Убийцы Дракона, героя кровопролитной битвы, сражавшегося плечо к плечу с эльфами, правителя союзного государства!
В завершение разноса Трандуил приказал обоим присоединиться к отряду, патрулирующему границы, и не попадаться ему на глаза хотя бы лет пять. Потом отыскал начальника караула и отправил его следом за подчиненными, а заодно сообщил, что еще одно подобное происшествие, и патрулировать границы отправится вся дворцовая стража. После чего, еще кипя от ярости, вернулся к себе.
Потребовалось какое-то время, чтобы восстановить привычную всем невозмутимость. Не хватало еще показывать окружающим, особенно Барду, что его умудрились вывести из себя. Но такой настрой совсем не располагал ни к сидению во дворце, ни к лицезрению подданных. Поэтому вскоре Трандуил стоял перед покоями Барда, намереваясь вытащить его на охоту или посмотреть очередные лесные красоты.
Однако внутри царила странная пустота. Не было не только Барда, но и всяких мелочей, которые обычно так и расползаются по комнатам, придавая им жилой вид. Трандуил огляделся. Он помнил, что на крюке около двери висели лук и колчан, по столу были раскиданы кинжалы, кусок ремня, несколько пергаментов — Бард набрасывал для него схему новых укреплений Дейла, советовался. На кресле возле окна лежали ножны с мечом — накануне они тренировались... Все это исчезло. Только в центре кровати белел сложенный вдвое листок.
Трандуил быстро пробежал послание глазами. «Владыка Трандуил, я безмерно признателен Вам за гостеприимство, но не считаю возможным и дальше обременять Вас и Ваших поданных своим присутствием».
Он смял злосчастный листок в кулаке, испытывая абсолютно недостойное желание что-нибудь разбить или сломать. Ведь еще утром все было хорошо, Бард и не думал про отъезд. Как вдруг — вот это. А вместо прощания — короткая официальная записка, больше похожая на утонченное издевательство.
«Почему? Не пьяные же стражники его спровоцировали?» Трандуил мысленно пообещал, что если караульные проявили неуважение, то патрулировать границы они будут не пять лет, а все пятьдесят. Подслушанные высказывания, конечно, были оскорбительны, но ведь Бард не мог их понять. Или... мог? В груди почему-то неприятно похолодело. Трандуил ринулся к конюшням, надеясь перехватить Барда и потребовать объяснений. Но опоздал — тот уже уехал.
— Владыка, вы же сами приказали ни в чем вашему гостю не препятствовать, — недоуменно ответили стражи на воротах, когда Трандуил возмутился, что Барда выпустили из дворца без его дозволения.
— А у вас, видимо, ума меньше, чем у орков, раз вы забыли, что человеку одному в наших лесах небезопасно! — Трандуил одарил стражников чрезвычайно неприязненным взглядом. Не говорить же, что какой-то смертный попросту сбежал и ни в грош не ставит их короля. — Почему не доложили мне? Почему не выделили почетному гостю сопровождение?!
— Владыка... — один из стражей хотел что-то сказать, но осекся.
— Если из-за вашей глупости с правителем Дейла что-нибудь случится, и мы останемся без вина и других товаров, вы у меня будете сами землю пахать и виноград выращивать! — припечатал Трандуил. — Если уж на вас полагаться нельзя, придется разбираться самому.
Он терпеть не мог, когда что-то нарушало его планы, и когда события шли не так, как ему хотелось. Ситуацию нужно было срочно исправлять: сейчас это означало догнать Барда и вернуть туда, где Трандуил желал его видеть. То есть, во дворец.
Вот только повод, придуманный для разноса страже, оказался пророческим. Место, где Бард свернул с тропы, Трандуил заметил сразу — по запутавшимся в плетях ежевики волоскам из конской гривы. Лошадь у Барда была приметная, белая, не обознаешься. Трандуил и сам бы свернул где-то здесь, чтобы не следовать причудливым изгибам тропы, напрямик выходило быстрее. Но он бы не заблудился, тогда как след Барда, чем дальше, тем больше отклонялся на юг, в чащу. А где-то через полторы лиги стало ясно, что того несет прямиком в логово пауков, которое еще не успели вычистить.
Но как Трандуил ни спешил, к началу схватки он опоздал: Бард влетел прямиком в гостеприимно распахнутые жвалы лесных хищников. И вообще едва не опоздал. На поляне валялось пять туш, нашпигованных стрелами, но пауков было слишком много, и Бард оказался в незавидном положении. Его сбили с ног, сверху насели две твари, сбоку заходила третья. Со всех сторон — из-за деревьев и кустов — раздавалось щелканье и треск.
Бард извернулся, вбил кинжал в жвалы одного паука, спихнул его с себя, но второй тут же раскрыл хелицеры, на которых белели мутные капли яда. В следующий миг Трандуил прыгнул прямо из седла, приземлился на спину пауку, вогнал клинок между сочленений панциря, развернулся, всадил второй меч в голову второму и выпустил рукоять. Соскочил на землю, свободной рукой отшвырнул членистоногую тушу и вздернул Барда на ноги.
Тот уставился на него, будто впервые видел — изумленно и слишком пристально. Но Трандуилу было не до того, чтобы разбираться со странностями. Живой, дышит — и хорошо. Треск и щелканье стали громче, из зарослей появились новые пауки. Он оттолкнул Барда к ближайшему дереву, рявкнув:
— Не мешайся!
Выдернув из паучьего трупа меч, Трандуил ринулся в бой. Пауков было много, и нападали они яростно, но тупые твари и есть тупые твари. Опасен такой противник лишь численностью. Трандуил легко прикончил одного, второго паука, почти распластался по земле и вспорол брюхо третьему, ударом снизу встретил четвертого. Крутнулся, принял на клинок еще одного, подобравшегося сзади. Бард разумному совету держаться в стороне, чтобы спина была прикрыта деревом, не последовал: вертелся юлой, с мечом в одной руке и кинжалом в другой, отбивался от трех тварей. Впрочем, возмущаться было некогда — на Трандуила кинулись сразу несколько пауков. Он уворачивался, наносил удар за ударом, отсекая щетинистые лапы и пробивая жизненно важные центры, снова уклонялся.
— В сторону!
Трандуил мгновенно отскочил, над ухом свистнула стрела. На место, где он только что стоял, сверху рухнула паучья туша, несколько раз дернула лапами и затихла. Последовало еще несколько выстрелов. Трандуил добил тех, до кого успел дотянуться — последнего сразу с двух рук, отделив голову от туловища. Выдохнул, огляделся, прислушался, но все было тихо. Бард тоже осмотрелся и пошел по кругу, собирая стрелы.
— Я предупреждал, что по этим лесам не стоит ездить в одиночку, — назидательно произнес Трандуил. — Надеюсь, это послужит наглядным уроком, почему не стоит игнорировать советы тех, кто тебя значительно старше и мудрее.
Он сорвал горсть травы, тщательно вытер клинки и убрал их в ножны.
— Я заблудился, — буркнул Бард.
— Представь себе, я заметил, — Трандуил тоже прошелся между тушами пауков, выбирая ту, что была целее других. — Подойдет. Давай, забирай его, — распорядился он и кивнул на деревья, под которыми стояли рядом его олень и белая кобыла Барда. Удивительно, но она не сбежала, хотя обычно лошадей, оставленных без присмотра, после такого побоища только по всему лесу ловить.
— Зачем тебе эта мерзость? — удивленно поинтересовался Бард.
— Мне незачем, а вот тебе пригодится. Сделаешь чучело и поставишь в зале для приемов. Ну, или голову над камином прибьешь.
— С чего ты взял, что мне захочется видеть в своем доме дохлого паука? — Бард продолжал как-то странно коситься.
— Охотничий трофей, — покровительственно пояснил Трандуил. — Людям полезно напоминать, какой у них героический король. До головы Смауга, жаль, не добраться, но это тоже будет смотреться внушительно.
— Опять ты за свое, — Бард поморщился. — И как я, по-твоему, должен тащить эту дохлятину? Гвильвилет ее точно не увезет.
Бард как раз подошел к лошади. Та фыркнула и ткнулась мордой в плечо хозяину.
— Гвильвилет? — переспросил Трандуил, решив, что ему послышалось.
— Меня не спрашивай, это же твои так ее поименовали, — Бард принялся чесать лошади лоб. — Хотя, должен признать, ты умеешь делать полезные подарки.
— Рад, что ты оценил, — Трандуил едва не спросил, когда это он дарил Барду лошадь, но быстро вспомнил.
Еще перед Битвой, когда они собирались на переговоры с Торином. Он тогда велел эльфам подобрать для Барда коня — не сажать же позади себя — и перед выездом сам передал ему повод. А лошадь, оказывается, так и осталась у Барда. Но говорить об этом Трандуил не собирался. То, что Бард считает кобылу его подарком и явно ею дорожит, почему-то грело.
— Ну, спасибо, что не олень, — усмехнулся Бард. Трандуил всегда поражался его умению сказать что-то приятное, а следом выдать резкость или дерзость, способную напрочь испортить впечатление.
— Не стоит судить о том, в чем не разбираешься, — Трандуил вернулся к высокомерному тону. — В лесу олень практичнее. Он выносливее и легко пройдет там, где лошадь поломает ноги.
— И выглядит гораздо представительнее, — снова послышался смешок.
— Разумеется. Мне уже начинает надоедать объяснять тебе очевидное, — Трандуил разве что не скривился. — Что красиво и достойно нужно выглядеть всегда, независимо от ситуации.
— А по-моему, ты просто любишь показуху на публику.
— Это называется «производить правильное впечатление».
— Как вам будет угодно, Владыка, — хмыкнул Бард, и Трандуил едва удержался от неподобающего королевской особе высказывания. Все-таки тот был чересчур дерзок и непочтителен, даже вежливую на первый взгляд фразу умудрялся приправить толикой язвительности. — Но тащить с собой вот это, — Бард носком сапога ткнул паука, — я все равно отказываюсь.
— Как хочешь, — спорить Трандуил не стал. Ему ничто не мешало прислать сюда отряд, подобрать подходящую тушу и вручить чучело Барду перед отъездом. — Нам лучше поторопиться, чтобы вернуться во дворец до ночи.
Бард, проверявший подпругу, вдруг замер и мотнул головой:
— Нет.
— Что «нет»? — Трандуил не понял, к чему относилось возражение.
— Я не собираюсь возвращаться в твой дворец, — относительно жизнерадостное, несмотря на всю язвительность, настроение Барда как ветром сдуло. Он перешел на официальный тон, которым обычно удостаивал Трандуила только при посторонних. — Я буду крайне признателен, Владыка, если вы поможете мне выбраться из лесу. Обстоятельства требуют моего немедленного возвращения в Дейл.
Бард мог спорить, не соглашаться, дерзить, но Трандуил всегда понимал, когда это просто слова, а когда дело серьезно. И сейчас не оставалось сомнений — ничего не выйдет. А если он откажется показать дорогу, с Барда станется и дальше плутать по лесу.
— Ты не успеешь выбраться из Лихолесья до темноты, — предпринял он обходной маневр.
— Значит, заночую здесь, — безразлично ответил Бард. — Мне главное тропу найти.
Бард снова умудрился повернуть все так, что Трандуил растерялся и не знал, как поступить. Любому другому он мог бы приказать, надавить, пригрозить, польстить, в конце концов, и добиться своего. Но с Бардом проверенные методы не срабатывали. Он не подчинялся приказам, не боялся угроз, не слушал увещеваний, не велся на лесть, а действовать силой — означало попросту расписаться в своем поражении. Трандуил вполголоса выдал заковыристую тираду на синдарине, раз уж больше ничего в голову не приходило, и заметил, что Бард прислушивается. Подозрения дали о себе знать с новой силой.
— И давно ты выучил эльфийский? — как можно равнодушнее поинтересовался Трандуил.
— Я не выучил, — возразил Бард.
Стоило признать, что кое-что полезное Бард у него все же перенял. К примеру, уходить от неудобных вопросов или давать на них правдивые, но уклончивые ответы. Впрочем, Трандуил в такую простую ловушку не попался и уточнил:
— А когда ты начал его учить?
— Когда понял, что ты будешь таскаться в Дейл независимо от того, насколько тебя рады там видеть, и что я на этот счет думаю, — Бард отвернулся и взлетел в седло. — Так ты покажешь дорогу или придется самому искать?
«Пятьсот лет. Минимум. В самой глуши», — мысленно проклял болтливых стражников Трандуил. Будь Бард в него влюблен, он бы попытался переубедить, пустив в ход все свое красноречие. Но между ними до сих пор ничего не прояснилось: Бард то подпускал, то отталкивал, а уж гордости у него хватило бы на двух эльфийских королей. И после того, что он услышал, нечего и думать заманить его обратно во дворец.
Как Трандуил и говорил, сумерки застали их в лесу. А тащиться ночью по оврагам и буреломам не стоило. На самом деле, он мог выбраться из чащи очень быстро, но воспользовался тем, что Бард здесь не ориентировался, и не спешил найти торную дорогу. Пусть упрямый смертный и вознамерился уехать, но произойдет это на его, Трандуила, условиях.
— Надо же, неужели ваше величество собралось ночевать в лесу? — язвительно осведомился Бард, когда Трандуил остановил оленя и спешился. — Без любимого шатра, ковров и чего там еще?
— А что тебя удивляет? — Трандуил пожалел, что в темноте Бард вряд ли разглядит его снисходительную усмешку. — Я просто не вижу смысла лишать себя комфорта там, где этого можно избежать. И ночевка в лесу не доставит мне неудобств, доводилось проводить время и в условиях куда хуже.
— Мог бы вывести меня на дорогу и отправиться во дворец.
— Законы гостеприимства обязывают убедиться, что гость покинул мои владения в целостности и сохранности, — Трандуил устроился на земле, прислонившись спиной к дереву и вытянув ноги. При всей любви к комфорту, в лесу он чувствовал себя вполне уютно, как любой эльф. Тем более в собственном лесу. — И до рассвета я не тронусь с места. Если тебе не терпится, можешь рискнуть и поискать тропу сам. Или развести костер и спокойно дождаться утра.
Расчет оправдался. Может, Бард и был зол, но не настолько, чтобы вопреки здравому смыслу ломиться в ночи по бездорожью без проводника. Правда, и разговор не начинал, отмалчивался. Расседлал кобылу, разжег огонь, уселся с другой стороны костра и время от времени бросал на Трандуила короткие взгляды. Потом встал, пересел к нему, протянул руку и провел пальцами по левой щеке. Ощущалось это... непривычно. Трандуил удивленно приподнял бровь.
— Где это тебя так? — спросил Бард.
Теперь Трандуил осознал, в чем была странность: прикосновение к маске-заклинанию ощущались по-другому, а сейчас пальцы Барда бережно очерчивали неровную поверхность шрамов.
— Дракон, — бросил он, поспешно восстанавливая чары.
— Смауг?
— Нет. Другой. Давно, — обсуждать это не хотелось. Трандуил лихорадочно соображал, когда слетело заклинание, скрывавшее изуродованную часть лица. Похоже, что во время боя с пауками — он вспомнил, как тогда посмотрел на него Бард. — Мог бы и раньше сказать.
— Откуда мне было знать? — Бард пожал плечами. — Может, тебе так надо.
Шрамы и молочно-белый глаз выглядели жутко, поэтому Трандуил и прятал их даже от подданных. Реакцией тех, кто видел это впервые, обычно были ужас, шок, отвращение или, того хуже, жалость. Но Бард снова сумел удивить его. Он не испугался, не отвернулся, и противно ему явно не было. Смотрел так, словно речь шла о царапинах, а не глубоких, местами до кости, провалах, превращающих лицо в уродливую бугристую маску.
Трандуил перехватил Барда за руку, притянул к себе. Тот не отстранился, но опять съехидничал.
— Сейчас еще окажется, что предаваться бурной страсти на голой земле тебя тоже не смущает?
— Я над этим думаю, — усмехнулся Трандуил, продолжая обнимать его.
— А я, между прочим, последовал твоему совету, — после краткого молчания произнес Бард. — Коронация в конце лета.
— Приурочили к годовщине Битвы?
— К годовщине убийства Смауга. Ты же говорил, что символы и правильное впечатление — это важно.
— Приятно видеть, что мои усилия не пропали даром, — Трандуил улыбнулся. — Я могу считать это приглашением?
— Приглашение я тебе официальное пришлю, как ты любишь. На самом дорогом пергаменте, с вензелями и печатями.
— А если неофициально? — настаивал Трандуил. — Ты хочешь, чтобы я приехал?
— Да, — Бард как-то тяжело вздохнул. — Приезжай.
Бард не отталкивал его, признался, что хочет видеть, несмотря на оскорбительное поведение эльфов. Трандуил прижал его к себе крепче, бездумно поглаживая по плечу. Почему-то у долгожданного триумфа оказался непонятный привкус горечи. Но приехать на коронацию он все равно собирался. Победа далась ему нелегко, и хотелось в полной мере насладиться ее плодами. К тому же, хоть он и не обладал привычкой Элронда вмешиваться в дела смертных и изображать из себя мудрого наставника и советника, в этого человеческого короля Трандуил вложил немало сил и желал полюбоваться результатом.